31.08.2009 в 04:46
Набредилось буквально за ночь, бета – многострадальный Ворд. Сюжетом и обоснуем даже не пахнет, в фике много пафоса, ангста, всякой ереси, неудавшихся красивостей и мало смысла, так что автор заранее извиняется перед заказчиком и осмеливается доложить, что уже намазал ближайшую стену йадом. Заказчику нужно только намекнуть.
Весь фик – это POV Ренджи.
ScarsОсторожно прикоснуться, не в силах сдержать нежность, скопившуюся в груди.
Холодно посмотришь, отвернёшься, не заметишь?
- Ренджи, - имя слетает с губ, даруя не прощение, но маленькую искорку надежды.
- Тайчо…У вас..шрамы…на запястьях..- кое-как выталкиваю из себя слова, пытаясь унять сердце, которое, кажется, вот-вот, да выпрыгнет из груди и побежит подальше от бестолкового владельца.
- Ты заметил, – не вопрос, утверждение.
Да, заметил. Давно, ещё тогда, когда ты лежал в казармах четвёртого отряда, такой уязвимый, такой близкий, но при этом непреодолимо далёкий, совершенный в своём благородстве. Заметил и сошёл с ума.
Неужели я произнёс это вслух?..
На секунду в твоих серых глазах вспыхивает недоумение, но обычные чувства – не для тебя. Ты чувствуешь не сердцем, не душой, твои эмоции на грани понимания и его отсутствия.
..Ты осторожно снимаешь митенку и протягиваешь мне руку.
Неужели можно?
Мои руки трясутся, когда я касаюсь твоей шёлковой кожи. Целую прохладные пальцы, замирая от страха, что это всё сейчас закончится, что это – лишь видение, наваждение, которое рассеется, как утренняя дымка над озером.
Но – не проходит, и от этого становится необъяснимо горько, как на губах после твоей кожи. После твоих шрамов.
Они маленькие, еле заметные, их, видимо, много раз залечивали Кидо, но на такой нежной коже полностью спрятать отметки попросту невозможно.
Ты смотришь на меня глазами цвета стали, цвета моей смерти.
Зачем ты пригласил меня к себе в этот странный вечер? Ты же знаешь, что я преклоняюсь перед тобой, что я обожаю тебя больше, чем кого-либо другого. Зачем ты изводишь меня, разрешая касаться себя? Я не достоин этого…
- Ренджи, - ты медленно проводишь рукой по моим волосам, незаметно выпутывая тонкий ремешок, стягивающий их в хвост, - Ты мой.
Да. Я твой. Весь, без остатка. Делай со мной что хочешь, хоть куски от меня отрезай и скармливай воронам, я всё равно буду твой.
Взгляд наверх, на тебя, опутывает кровавый занавес из моих волос. Мне хочется убрать их, но я не в силах выпустить твою ладонь из своих рук.
Ты подвигаешься ко мне ближе, и я замечаю полосочки шрамов на тонкой шее.
В янтарной тишине покоев они кажутся слегка розоватыми, осторожно контрастируя с алебастром кожи. Ты всегда прячешь их под шарфом…
Меня всего трясёт, я закусываю губу, пытаясь унять дрожь. Ты всё ближе; я чувствую твоё дыхание, спокойное, размеренное.
Когда ты касаешься губами моей скулы, все мысли, не связанные с этим незабываемым ощущением, напрочь вылетают у меня из головы. Когда ты проводишь языком от ключицы до уха, моё сердце падает куда-то вниз, далеко, так далеко, что я даже не чувствую, бьётся ли оно.
Ты, покусывая шею, медленно распутываешь мне пояса. Я не могу даже пошевелиться, чтобы помочь тебе, и ты отстраняешься.
В это мгновение в мозгу у меня что-то перемыкает, и я уже сам тянусь к тебе, обнимаю, целую, жарко шепчу на ухо:
- Прошу вас, капитан, позвольте мне…
Только не оттолкни, только не оттолкни… Я умру, если ты остановишь меня сейчас.
Мои руки лихорадочно путаются в поясах, отчаянно цепляются за завязки, но через несколько долгих мгновений мне всё-таки удаётся развязать узел на твоей хакама и вытянуть из-под неё косоде.
..И замереть в нерешительности, увидев рукопись шрамов на узкой груди. Мне хочется поцеловать каждую отметину, но всё, на что я сейчас способен, - это лишь осторожно дотрагиваться до них руками.
Твои шрамы такие горячие, такие обжигающе-холодные, что, кажется, на моих ладонях от каждого касания остаются порезы.
- Откуда они у вас? – тихо спрашиваю я, не ожидая ответа. Но ответ приходит, когда ты проводишь ладонью по моей груди, там, где около левого соска протянулась красновато-розовая полоска рубца.
Метки, слишком глубокой для того, чтобы можно было залечить до конца. Отпечатка, что оставил на мне меч-воплощение твоей души.
Ты тоже, как и я, стал его жертвой?..
Открытая правда поражает мои мысли, окутывает взгляд непреодолимым желанием ответной близости.
Я притягиваю тебя к себе, невесомо целую твои шрамы, нежно касаюсь их кончиком языка, стараясь лаской искупить боль, нанесённую тебе самим собой.
- Всё будет хорошо, - шепчу в никуда, но знаю, что ты услышишь.
Дыхание сбивается, я тянусь к твоим губам, накрываю их своим и умираю от счастья, когда ты начинаешь отвечать на поцелуй.
Мои руки скользят по твоей коже, поглаживая и лаская затянувшиеся раны. Шрамы у тебя по всему телу, я чувствую их подушечками пальцев.
Ты, не прерывая поцелуя, укладываешь меня на татами и ложишься сверху. Я чувствую, как тяжело бьётся твоё сердце, как твои тонкие пальцы ласкают меня, и я, не в силах сдерживаться, подаюсь навстречу.
Захлёбываюсь стонами, когда ты начинаешь чувственно двигаться во мне, плавно раскачивая бёдрами. Сознание отключается и уже всё равно, что невыносимо больно, что я слишком громко кричу, выгибаясь под тобой, лишь бы смотреть, не отрываясь, в потемневшие серые глаза, исполненные неутолимой жаждой осознания безграничной власти надо мной.
Лишь бы видеть шрам, запрятанный в глубине души. Шрам одиночества. Он нанесён не твоим зампакто, он остался от ударов безжалостным клинком потерь.
Боль постепенно отступает, освобождая место для томных ласк, плавных движений и открытых взглядов, так много и так мало значащих в эти мгновения.
Прикосновения танцуют по мраморному узору рубцов, вычерчивая тягучий монолог страсти, кипящей на медленном огне. Чёрные пряди падают мне на лицо, и я отвожу их назад, вытирая выступившие на высоком лбу капельки пота. Твой запах кружит мне голову, заставляя подчиняться бешеному темпу ударов сердца и неспешному ритму толчков внутри.
На губах привкус соли и твоей кожи.
Вдруг тело отказывается повиноваться, потянувшись за внезапно нахлынувшим удовольствием, и я до белеющих костяшек впиваюсь ногтями в твои плечи, прижимаю разгорячённое тело ближе, принимая как можно глубже, и через пелену крика и оргазма чувствую, как ты кончаешь в меня, тихо постанывая сквозь сжатые зубы.
Непередаваемо хорошо и немного больно. Не от того, что я редко сплю с мужчинами, а от осознания скорой потери. Непримиримого расставания.
Ты капитан, глава благородного клана, тебе не должно быть дела до чувств лейтенанта, обожающего тебя.
Но почему ты лежишь на мне, обнимая сильными руками, не скрывая завораживающей наготы обнажённых отметок боли? Зачем ты позволил мне увидеть, почувствовать то, о чём я мечтал, украдкой глядя на тебя? Зачем позволил преступить грань, разделяющую нас?
- Ренджи..-тихо шепчешь ты куда-то в шею, и всё, на что хватает моей смелости – лишь нерешительно провести ладонью по мягким волосам.
Ты поднимаешь голову и смотришь мне прямо в глаза. Холодно-красивый, кажется, что ты сейчас рядом и при этом невыносимо далеко.
- Я люблю тебя, - произносишь спокойно.
- Капитан…- мысли путаются, голос срывается, и я не могу высказать всё то, что накопилось на сердце.
В моей груди зарождается странный вибрирующий звук. Постепенно поднимаясь, он превращается в мерзкий комок, сдавливающий горло железной хваткой внезапно нахлынувших слёз.
Кто сказал, что мужчины не плачут?
Не верьте.
Мужчины не плачут от боли. Они плачут от счастья.
Обнимаю тебя крепче, целую в тёмную макушку, не в силах сдержать шальную радость, выступившую на глазах.
- Я тоже тебя люблю, - сбивчиво шепчу, глажу ладонями покрытые шрамами плечи.
От ран, нанесённых собственным зампакто, не избавиться. Они кровоточат сильнее обычных, заживают намного медленней и навсегда въедаются в кожу.
Но я не пытаюсь убрать шрамы на твоём теле…
- И всегда буду с тобой.
…ведь убрать шрам одиночества с души намного важнее.
URL комментарияВесь фик – это POV Ренджи.
ScarsОсторожно прикоснуться, не в силах сдержать нежность, скопившуюся в груди.
Холодно посмотришь, отвернёшься, не заметишь?
- Ренджи, - имя слетает с губ, даруя не прощение, но маленькую искорку надежды.
- Тайчо…У вас..шрамы…на запястьях..- кое-как выталкиваю из себя слова, пытаясь унять сердце, которое, кажется, вот-вот, да выпрыгнет из груди и побежит подальше от бестолкового владельца.
- Ты заметил, – не вопрос, утверждение.
Да, заметил. Давно, ещё тогда, когда ты лежал в казармах четвёртого отряда, такой уязвимый, такой близкий, но при этом непреодолимо далёкий, совершенный в своём благородстве. Заметил и сошёл с ума.
Неужели я произнёс это вслух?..
На секунду в твоих серых глазах вспыхивает недоумение, но обычные чувства – не для тебя. Ты чувствуешь не сердцем, не душой, твои эмоции на грани понимания и его отсутствия.
..Ты осторожно снимаешь митенку и протягиваешь мне руку.
Неужели можно?
Мои руки трясутся, когда я касаюсь твоей шёлковой кожи. Целую прохладные пальцы, замирая от страха, что это всё сейчас закончится, что это – лишь видение, наваждение, которое рассеется, как утренняя дымка над озером.
Но – не проходит, и от этого становится необъяснимо горько, как на губах после твоей кожи. После твоих шрамов.
Они маленькие, еле заметные, их, видимо, много раз залечивали Кидо, но на такой нежной коже полностью спрятать отметки попросту невозможно.
Ты смотришь на меня глазами цвета стали, цвета моей смерти.
Зачем ты пригласил меня к себе в этот странный вечер? Ты же знаешь, что я преклоняюсь перед тобой, что я обожаю тебя больше, чем кого-либо другого. Зачем ты изводишь меня, разрешая касаться себя? Я не достоин этого…
- Ренджи, - ты медленно проводишь рукой по моим волосам, незаметно выпутывая тонкий ремешок, стягивающий их в хвост, - Ты мой.
Да. Я твой. Весь, без остатка. Делай со мной что хочешь, хоть куски от меня отрезай и скармливай воронам, я всё равно буду твой.
Взгляд наверх, на тебя, опутывает кровавый занавес из моих волос. Мне хочется убрать их, но я не в силах выпустить твою ладонь из своих рук.
Ты подвигаешься ко мне ближе, и я замечаю полосочки шрамов на тонкой шее.
В янтарной тишине покоев они кажутся слегка розоватыми, осторожно контрастируя с алебастром кожи. Ты всегда прячешь их под шарфом…
Меня всего трясёт, я закусываю губу, пытаясь унять дрожь. Ты всё ближе; я чувствую твоё дыхание, спокойное, размеренное.
Когда ты касаешься губами моей скулы, все мысли, не связанные с этим незабываемым ощущением, напрочь вылетают у меня из головы. Когда ты проводишь языком от ключицы до уха, моё сердце падает куда-то вниз, далеко, так далеко, что я даже не чувствую, бьётся ли оно.
Ты, покусывая шею, медленно распутываешь мне пояса. Я не могу даже пошевелиться, чтобы помочь тебе, и ты отстраняешься.
В это мгновение в мозгу у меня что-то перемыкает, и я уже сам тянусь к тебе, обнимаю, целую, жарко шепчу на ухо:
- Прошу вас, капитан, позвольте мне…
Только не оттолкни, только не оттолкни… Я умру, если ты остановишь меня сейчас.
Мои руки лихорадочно путаются в поясах, отчаянно цепляются за завязки, но через несколько долгих мгновений мне всё-таки удаётся развязать узел на твоей хакама и вытянуть из-под неё косоде.
..И замереть в нерешительности, увидев рукопись шрамов на узкой груди. Мне хочется поцеловать каждую отметину, но всё, на что я сейчас способен, - это лишь осторожно дотрагиваться до них руками.
Твои шрамы такие горячие, такие обжигающе-холодные, что, кажется, на моих ладонях от каждого касания остаются порезы.
- Откуда они у вас? – тихо спрашиваю я, не ожидая ответа. Но ответ приходит, когда ты проводишь ладонью по моей груди, там, где около левого соска протянулась красновато-розовая полоска рубца.
Метки, слишком глубокой для того, чтобы можно было залечить до конца. Отпечатка, что оставил на мне меч-воплощение твоей души.
Ты тоже, как и я, стал его жертвой?..
Открытая правда поражает мои мысли, окутывает взгляд непреодолимым желанием ответной близости.
Я притягиваю тебя к себе, невесомо целую твои шрамы, нежно касаюсь их кончиком языка, стараясь лаской искупить боль, нанесённую тебе самим собой.
- Всё будет хорошо, - шепчу в никуда, но знаю, что ты услышишь.
Дыхание сбивается, я тянусь к твоим губам, накрываю их своим и умираю от счастья, когда ты начинаешь отвечать на поцелуй.
Мои руки скользят по твоей коже, поглаживая и лаская затянувшиеся раны. Шрамы у тебя по всему телу, я чувствую их подушечками пальцев.
Ты, не прерывая поцелуя, укладываешь меня на татами и ложишься сверху. Я чувствую, как тяжело бьётся твоё сердце, как твои тонкие пальцы ласкают меня, и я, не в силах сдерживаться, подаюсь навстречу.
Захлёбываюсь стонами, когда ты начинаешь чувственно двигаться во мне, плавно раскачивая бёдрами. Сознание отключается и уже всё равно, что невыносимо больно, что я слишком громко кричу, выгибаясь под тобой, лишь бы смотреть, не отрываясь, в потемневшие серые глаза, исполненные неутолимой жаждой осознания безграничной власти надо мной.
Лишь бы видеть шрам, запрятанный в глубине души. Шрам одиночества. Он нанесён не твоим зампакто, он остался от ударов безжалостным клинком потерь.
Боль постепенно отступает, освобождая место для томных ласк, плавных движений и открытых взглядов, так много и так мало значащих в эти мгновения.
Прикосновения танцуют по мраморному узору рубцов, вычерчивая тягучий монолог страсти, кипящей на медленном огне. Чёрные пряди падают мне на лицо, и я отвожу их назад, вытирая выступившие на высоком лбу капельки пота. Твой запах кружит мне голову, заставляя подчиняться бешеному темпу ударов сердца и неспешному ритму толчков внутри.
На губах привкус соли и твоей кожи.
Вдруг тело отказывается повиноваться, потянувшись за внезапно нахлынувшим удовольствием, и я до белеющих костяшек впиваюсь ногтями в твои плечи, прижимаю разгорячённое тело ближе, принимая как можно глубже, и через пелену крика и оргазма чувствую, как ты кончаешь в меня, тихо постанывая сквозь сжатые зубы.
Непередаваемо хорошо и немного больно. Не от того, что я редко сплю с мужчинами, а от осознания скорой потери. Непримиримого расставания.
Ты капитан, глава благородного клана, тебе не должно быть дела до чувств лейтенанта, обожающего тебя.
Но почему ты лежишь на мне, обнимая сильными руками, не скрывая завораживающей наготы обнажённых отметок боли? Зачем ты позволил мне увидеть, почувствовать то, о чём я мечтал, украдкой глядя на тебя? Зачем позволил преступить грань, разделяющую нас?
- Ренджи..-тихо шепчешь ты куда-то в шею, и всё, на что хватает моей смелости – лишь нерешительно провести ладонью по мягким волосам.
Ты поднимаешь голову и смотришь мне прямо в глаза. Холодно-красивый, кажется, что ты сейчас рядом и при этом невыносимо далеко.
- Я люблю тебя, - произносишь спокойно.
- Капитан…- мысли путаются, голос срывается, и я не могу высказать всё то, что накопилось на сердце.
В моей груди зарождается странный вибрирующий звук. Постепенно поднимаясь, он превращается в мерзкий комок, сдавливающий горло железной хваткой внезапно нахлынувших слёз.
Кто сказал, что мужчины не плачут?
Не верьте.
Мужчины не плачут от боли. Они плачут от счастья.
Обнимаю тебя крепче, целую в тёмную макушку, не в силах сдержать шальную радость, выступившую на глазах.
- Я тоже тебя люблю, - сбивчиво шепчу, глажу ладонями покрытые шрамами плечи.
От ран, нанесённых собственным зампакто, не избавиться. Они кровоточат сильнее обычных, заживают намного медленней и навсегда въедаются в кожу.
Но я не пытаюсь убрать шрамы на твоём теле…
- И всегда буду с тобой.
…ведь убрать шрам одиночества с души намного важнее.